В изучении описываемых событий исследователи особое внимание уделяют вопросу связи масонства с литературной и издательской деятельностью Н.И. Новикова. Согласно мнению А.М. Пыпина, не стоит отделять эти две сферы его жизни, скорее всего «между двумя этими периодами не было резкого и глубокого различия, напротив, один весьма последовательно развивался в другой»[15]. Вступление Новикова в масонскую организацию произошло в 1775 году. Он был принят в одну из петербургских лож так называемой «елагинской системы» (английское масонство). Несмотря на то, что он вступил в масонство «не по собственному исканию или побуждению, но по приглашению»[16], все же масонское учение какими-то своими сторонами было близко Новикову, соответствовало его собственным воззрениям. Что привлекало его во взглядах и деятельности масонов? «Причины эти следует искать прежде всего в общей обстановке, создавшейся в стране после подавления крестьянской войны 1773-1775 гг. и установления потемкинской диктатуры, когда значительные слои дворянской интеллигенции, напуганные пугачевским движением, начали искать выхода в мирной проповеди «нравственного самоусовершенствования», в масонском учении о «познании самого себя»[17]. Борясь против крепостного рабства и царского деспотизма средствами сатирической публицистики, Новиков отрицательно относился к тем методам разрешения социальных споров, к которым прибегали крестьяне, не мог сочувствовать им. Оказавшись, по его собственному признанию на «распутьи между вольтерьянством и религией», в поисках «точки опоры или краеугольного камня, на котором мог бы основать душевное спокойствие», Новиков сделался масоном. Вероятно, что именно эта его душевная раздвоенность, колебания, страстные поиски нравственного идеала и новых форм общественной деятельности, без чего он не мыслил сознательной жизни, и были одной из существенных причин, приведших его к масонству.

Масонство, несмотря на расплывчатость и неопределенность своих идейных установок, казалось, давало Новикову возможность выхода из духовных противоречий. В письме к Рейхелю он пишет, что в масонстве «решился терпеливо упражняться в нравственности, самопознании и исправлении себя».[18] Оно привлекало его вниманием к человеку, проповедью взаимной любви и взаимопомощи, призывами к нравственному обновлению, к освобождению от жизненных пороков, и недостатков, к веротерпимости, благотворительности, поискам идеала. Многое во взглядах Новикова не выходило за рамки утопических доктрин масонства, не противоречило им. С другой стороны, многие положения масонов в основном соответствовали взглядам и иллюзиям Новикова как дворянского просветителя и утописта.

Таким образом, Новикова к масонству привели его идеалистические взгляды на общество, на его переустройство путем воспитания, просвещения, морального самоусовершенствования людей нравоучительной пропагандой человеческих добродетелей. Кроме того, будучи человеком религиозным, Новиков не мог не отреагировать на призывы мартинистов к действенной «любви к ближнему», это соответствовало и его филантропической деятельности. Именно в то время, «когда русское общество жило особо интенсивно политической жизнью, Новиков считал важным всячески способствовать быстро растущему самосознанию русских людей»[19].

Не последнюю роль в обращении Новикова к этой организации сыграли отношения личной дружбы со многими видными деятелями масонства, общие литературные и общественные интересы. Знакомству с М.М. Херасковым он был обязан получением в аренду типографии Московского университета. Переехав в Москву, «здесь он сблизился с энергичнейшим масоном «строгого наблюдения» профессором И.Е. Шварцем. Вдвоем они быстро организовали и «дружеское общество», и «Педагогическую семинарию», и книгоиздательство, и масонский круг – наступило памятное десятилетие в истории русского просвещения, которое Ключевский назвал «новиковским»[20]. В развернувшейся книгоиздательской, книготорговой и благотворительной деятельности в Москве он также постоянно опирался на помощь, содействие и сотрудничество масонов, участников «Дружеского ученого общества» и «Типографической компании».

В масонстве Новиков искал не только нравственную теорию. Оно было для него удобной организацией для широкой просветительской работы и благотворительности. «Материальные средства масонов он использовал для этих целей, в самых широких масштабах и с максимальной эффективностью»[21]. Помимо этого он опирался на организационную базу масонов. Спустя несколько лет после вступления Новикова в это движение, его книгоиздательская, журнальная, культурно-просветительская и филантропическая деятельность приобрела грандиозный размах. Он устраивал, улучшал и распространял университетскую типографию. Развивал торговлю книгами в обширных размерах не только в Москве, но и других городах. Хотя он и печатал в своих типографиях мистические книги «Познание самого себя» Иоанна Масона, программное масонское сочинение «Хризомандер» и многие другие издания мартинистов, он не ограничился узкими рамками мистико-нравоучительной литературы. В его огромной книжной и журнальной продукции 80-х годов безраздельно господствовали гражданские, просветительские тенденции и мотивы. Новиков мало уделял внимания масонским делам, в чем сам не раз признавался: «По приезде моем в Москву 1779-го года упражнен я был и совершенно занят типографскими делами, а масонством совсем не занимался»[22]. Его время больше занимали издание самых передовых философских, литературных и общественно-политических произведений эпохи Просвещения: сатиры и повести Вольтера, печатает в «Пустомеле» вольнодумное произведение Фонвизина «Послание к слугам», в «Московском издании» помещает статью Дидро «Философ» из «Энциклопедии», излагает идеи Локка.

Зарождение древнерусской дипломатии VI-IX вв.
Первые известия о дипломатической практике восточных славян относятся к V–VI вв. н.э. и содержатся в византийских источниках. Эта практика зарождалась в ходе длительного противоборства племенных союзов склавинов и антов с Византийской империей. византийские авторы сообщают о постоянных набегах склавинов и а ...

Какие изменения произошли в повседневной жизни ленинградцев во время блокады? Каковы были нормы отпуска хлеба?
С сентября 1941 года началась почти 900-дневная блокада Ленинграда. В осажденном городе осталось 2,5 миллиона гражданского населения, в том числе свыше 100 тыс. беженцев из Прибалтики, Карелии и Ленинградской области. Вместе с жителями пригородных районов в блокадном кольце оказалось 2 млн. 887 тыс. человек ...